«Падение доходов, нерастущая экономика — риск или криминал? Кто за это должен отвечать?»
«Госсектор сегодня — это сектор с пониженной ответственностью. Нам надо изменить отношение к банкротству. Это абсолютно нормальная процедура, без которой наша экономика не может развиваться дальше».
Андрей Бриль, вице-президент Российской гильдии управляющих и девелоперов, председатель совета директоров «Корин Холдинга»:
— Я занимаюсь частным бизнесом в этой стране с 1988 г., сразу после того, как это перестало быть уголовным преступлением, и продолжаю заниматься до сих пор, хотя формально уже вышел на пенсию.
Когда Денис Пучков попросил меня выступить [на конференции «Ковалевские чтения»], постановка вопроса сначала показалась мне довольно бессмысленной: «Бизнес-ошибки: риск или криминал?». Немного подумав, я понял, что это действительно очень важный вопрос. Когда сегодня говорят: «Риск или криминал?», то это о частном бизнесе, и нужно понять, почему. Частного бизнеса у нас примерно 20-25% экономики, остальные 75-80% — государство. Чем же так важен частный бизнес?
Год назад на одной крупной международной конференции по недвижимости меня попросили провести секцию, посвященную инвестициям в российские регионы. Сразу встал вопрос: «А кто инвесторы?».
Когда мы поработали со статистикой Росстата и Центробанка, выяснилась удивительная вещь. 85% инвестиций в основной капитал и в основные фонды в России — это инвестиции частного бизнеса.
Государство и госкорпорации дают 15% инвестиций. Иностранцы — примерно 7% всех суммарных инвестиций.
Инвестиции крупного бизнеса, а также малого и среднего (смотрели по ряду отраслей) — в среднем разделяются примерно 50 на 50. В цветной и черной металлургии, ритейле, ИТ и еще целом ряде системообразующих отраслей доля малого и среднего бизнеса даже существенно выше. Теперь понятен пристальный интерес к частному бизнесу.
О каких видах ошибок мы говорим?
Первая группа — ошибки в финансовом планировании, в результате которых бизнес банкротится.
Вторая большая группа ошибок, которые влияют на интересы третьих лиц, — это экология.
Третья — охрана труда и техника безопасности. Там могут возникать существенные ошибки, которые приносят существенный ущерб и имеют общественную значимость.
Четвертая — группа социальных последствий, когда ошибки предпринимателей привели к их банкротству. Начинаются сокращения рабочих мест, люди теряют работу, [закрытие] градообразующих предприятий ставит под угрозу существование целых городов, сокращаются налоговые поступления. Бизнес часто приглашают на собеседования, спрашивают, почему мы платим персоналу такую маленькую зарплату.
Эти социальные последствия кодифицированы? Вообще-то нет.
Некое общественное мнение говорит о том, что когда бизнес обанкротился, увольнять никого не надо, а градообразующие предприятия необходимо сохранять.
Кто является источником ошибок бизнесмена?
Сам предприниматель и его менеджеры.
Внешняя конъюнктура, санкции.
Государство и госрегулирование. Мы очень зависим от правил игры: что происходит, как меняется, в каком направлении и насколько предсказуемо.
Финансовая система: выделил ее отдельно, потом объясню, почему.
Очень большая часть плохих последствий связана с психологическим состоянием общества. К ошибкам бизнеса относятся как к норме или как к злому умыслу? Надо признать, скорее как ко второму.
Например, в госкомпаниях, если их субконтрактор не поставил что-то вовремя или возникли какие-то проблемы, то они, конечно, считают такую ошибку криминалом, однозначно. И в госкорпорациях, и госкомпаниях очень много здравых людей, тем не менее, общая психологическая общественная оценка [бизнеса] — отрицательная.
Надзорные органы и правительство: очевидно, что у них бизнес не имеет презумпции невиновности.
Банки. Если компания начинает процедуру банкротства, в крупных госбанках она сразу попадает во всевозможные черные списки. С ней начинают бороться еще до того, как разобрались в ситуации.
Для частного бизнеса риск — это норма. Надо понимать, что мы занимаемся русской народной игрой — строительством капитализма без капитала. Кроме того, мы очень молоды! Всего за 30 лет частный бизнес из уголовного преступления превратился в четверть российской экономики, принципиально важный для ее развития и определяющий для целого ряда ключевых отраслей. Естественно, мы вынуждены брать на себя повышенные риски. Мы их оцениваем, но результат бывает разным. Это естественный отбор, потому что ошибающиеся и слабые уходят, а сильные остаются.
Раз для инвестиций и экономического роста частный бизнес — это самое главное, но государственный сектор в экономике — это 75-80%, то что же там происходит? Возникает несколько вопросов:
Монополизация экономики — это риск или криминал? Падение доходов населения — это риск или криминал? Отсутствие экономического роста — это риск или криминал? Кто и как должен за это отвечать? На основании чего?
Почему один из главнейших источников ошибок сегодня в бизнесе — это работа финансовой системы? Мы прошли два цикла кризиса: 2009-2010 гг. и 2015-й. В каждом из них с изменением внешней конъюнктуры очень многие заемщики столкнулись со следующими действиями банков: требование увеличить залоги, как правило, двукратное повышение процентных ставок и требование досрочного возврата кредита.
В 2009-2010 гг. это было стопроцентной практикой, особенно в госбанках. Это привело к мгновенному банкротству целого ряда фундаментально здоровых бизнесов.
Мы тогда подумали, что это случайный вывих мозга: бывает, все-таки первый раз. Надо сказать, что филиалы иностранных банков так не действовали: они прекрасно понимали, что надо быстро помочь заемщику, это в их интересах и снижает их риски.
К сожалению, в 2015 г. случилось примерно то же самое. Это системный риск и опасность, основа для очень многих бизнес-ошибок при бизнес-планировании. Сегодня, когда предприниматель-заемщик подписывает кредитный договор, особенно с госбанком, в нем есть следующие пункты:
Одностороннее повышение банком процентных ставок по своему желанию в любой момент;
Предоставить информацию обо всех аффилированных с компанией-заемщиком и собственниками компании-заемщика предприятиях. Более того, они должны дать поручительство, и, как правило, взять обязательство, что не будут кредитоваться из других источников без согласования с банком-кредитором;
Оценка залогов. Как правило, требуются первоклассные залоги в виде недвижимости, причем в оценке полутора-двукратном уменьшении реальной или балансовой стоимости;
Перевести все обороты в банк-кредитор;
Дать персональные поручительства собственников бизнеса.
Банки превратились в венчурный фонд, требующий защиты своих рисков как американский пенсионный фонд, в котором менеджеров просто увольняют, если они хотят иметь доходность больше 5-6% годовых.
Не говорю о том, что банки сегодня — это дополнительный департамент налоговой инспекции, который с помощью завышенной под руководством ЦБ кредитной ставки изымает доходы у частного бизнеса. Это хорошо — они попадают в бюджет: мы за то, чтобы у государства было больше денег.
У себя в холдинге я руковожу инвестиционным комитетом. Когда нам предлагают купить какой-то бизнес или объект недвижимости (а он, как правило, в балансе), первое на что мы смотрим — есть ли в балансе этого бизнеса кредиты госбанков?
Если есть — для нас это черная метка. Кредитный договор со всеми этими пунктами заключают в четырех случаях:
Заемщик радикально безумен;
Заемщик не хочет возвращать кредит и уже сделал все, чтобы к этому подготовиться;
Заемщик находится в абсолютно безвыходном положении;
Заемщик имеет такой административный и властный ресурс, что в критической ситуации он в состоянии заставить госбанк действовать так, как надо ему, а не банку.
Когда к нам попадает такой бизнес, мы, как правило, решение о покупке не принимаем. С нашей точки зрения, это бизнес-ошибка, обусловленная этой финансовой системой.
Что делать со всей этой ситуацией?
Нам кажется, что государственный сектор сегодня — это сектор с пониженной ответственностью относительно экономического роста, доходов населения, монополизации экономики. Надо увеличивать долю частного бизнеса. Там, где мы прекрасно понимаем, как мы оцениваем риски. У нас понятные интересы, связанные с развитием страны, с экономическим ростом, с инвестпроцессом.
Нам кажется, что надо изменять психологическое и законодательное отношение к процедуре банкротства. Это абсолютно нормальная процедура, без которой наша экономика не может развиваться дальше.
И, конечно, нужно включать саморегулирование. Внутри бизнес-сообщества репутационные риски и состояние бизнеса, возможности регулирования очень большие, хорошо бы было их включить.
Почему это надо делать? Во-первых, по одной простой причине — на носу четвертая промышленная революция. Очень важный и содержательный вопрос: «Кто является заказчиком и движущей силой каждой промышленной революции?» Начиная с голландской в XVI веке и кончая нынешней? Технологический предприниматель, а не государство.
Во-вторых, есть потребность в инвестициях и экономическом росте. Экономический рост в стране остановился в 2011 г. Цены на нефть еще два года были выше $100 за баррель.
Госкорпорации «Газпром», «Роснефть», «РЖД» и прочие продолжали инвестировать, работали нормально, ничего не остановилось. Олимпиаду и Универсиаду провели, мосты строили. Перестал инвестировать частный российский малый и средний бизнес. И экономический рост остановился.
В-третьих, — геополитическое соперничество. Если мы думаем, что победим, повторяя слова «инновации, импортозамещение, экспорт» без инвестиционного кредитного плеча для бизнеса, то геополитическое соревнование проиграно заранее, по определению.
Последний пункт: «Социальная напряженность и самостоятельность». В 90-е годы было сделано самое главное. Очень большую долю ответственности с государства переложили на людей, разрешив им владеть частной собственностью и заниматься предпринимательством. Это очень важно, потому что государство реально надо разгрузить. Развитие предпринимательства, различных видов самозанятости и прочего гораздо эффективнее, чем любые программы по оптимизации здравоохранения, образования. Это очень сильно должно снизить социальную напряженность. Раскрыть возможности рисковать и работать предпринимателем.
В заключение, два слова практикующим юристам. Законотворческая и законодательная деятельность — идейная и политически определяемая. Нет неангажированных исследований в области общественных наук. Хочется обратиться к ним: основное ключевое противоречие текущего момента — это противоборство государственного хозяйственного уклада и экономики, основанной на частной собственности и свободной частной предпринимательской деятельности. Первое нам представляется уходящим, а насчет второго мы думаем, что с 2030 по 2050 гг. экономика на основе частной предпринимательской деятельности в России, в основном, победит. Поэтому юристы должны самоопределиться, на чьей они стороне, и действовать так, как считают нужным в соответствии с законодательством.